Надежным бытовым средством отличения добра от зла на практике является полиция.
Плавно перейду от ОО Стругацких к СНЛ Карлова.
Отсылку третьей части я нашел. Во второй она, однозначно, идет к первым двум книгам Носова, особенно к первой. Конечно, странно считать, что в "продолжении книги", формально и чисто формально могущем называться фанфиком, может быть литературная отсылка к самому канону. Однако "Остров голубой звезды", как и "Снова на луне" - это в первую очередь продолжение третьей книги, "Незнайки на луне".
А она все-таки более серьезная, чем первая, и даже чуть более серьезная, чем вторая. Все-таки в ней рисуется вполне себе антиутопия, в отличие от первой книги с ее "детской утопией", и второй с ее "раем, в который впустили зверей". НвСГ слишком сказочная для детального анализа, и она даже сама это подчеркивает своей волшебной, а не технологической завязкой. Хотя среди сказочных механизмов Солнечного города вполне себе попадаются гениальные изобретения - как с точки зреия ознакомления детей с принципами обратной связи ("Циркулина" и "Планетарка"), так и с точки зрения "предвидения будущего" - Носов в типографии прямо-таки описал принцип лазерного принтера, хотя он вроде бы появился позже.
В отличие от них третья книга более серьезна. И, как и в третьей, в четвертой и пятой (уже авторства Бориса Карлова) поднимаются серьезные конфликты, отсутствовавшие в первой и второй книгах. Рабство и похищения людей ОГЗ, "вечные девяностые" первой и неизвестноотцовщина третьей части разительно контрастируют со второй частью с ее возвращением в мирное и спокойное общество земных коротышек. Профессор Злючкин из второй части - это скорее комический, а не отрицательный образ, хотя ухваченный довольно верно *пристально смотрит в сторону истериков от климатологии*. Поэтому я и считаю, что вторая часть - это отсылка к первым двум книгам.
А вот первая часть... То, что она представляет собой наши родные девяностые - это очевидно с первой строчки. Однако там явно тоже есть какая-то отсылка. Но вот к чему?.. Этого я понять не могу.
И бонусом к моим рассуждениям - великолепная цитата из первой части СНЛ.
Тут мы сделаем небольшое отступление, для того чтобы напомнить читателю о существовании столь заметной фигуры, как Скуперфильд. Легкомысленно ввязавшись когда-то в игру с акциями «Гигантских растений» и потеряв всё, что у него было, бедняга остался на собственной фабрике простым рабочим. Поскольку макаронное дело Скуперфильд хорошо знал и любил, работал он исправно и добросовестно.
Сначала он был подручным на тестомешалке, потом ему доверили самостоятельную работу на прессе. С интересом вникая в премудрости производства, он сделал несколько толковых предложений по переустройству своего цеха.
Скуперфильда начали уважать и некоторое время спустя даже выбрали бригадиром. На этой должности он проработал целый год. За это время дело, благодаря его стараниям, пошло так хорошо, что, когда настало время выбирать директора, рабочие дружно проголосовали за него.
Многие, конечно, смеялись над его чудачествами и скупостью, вошедшей в поговорку, однако теперь его бережливость шла всем только на пользу, а знание дела приносило фабрике невиданные доселе прибыли. Макаронное заведение Скуперфильда было едва ли не единственным, сохранившим и даже приумножившим своё богатство во время всеобщей неразберихи. В отличие от других продуктов питания, макароны Скуперфильда не переводились на прилавках магазинов. А как только деньги снова вошли в оборот, фертинги потекли в кассу макаронного заведения золотой рекой.
Тут натура Скуперфильда взяла своё, и он, наняв хорошего юриста, тайно скупил все акции макаронной фабрики, ловко взяв для этого ссуду у своего собственного предприятия.
Став опять полноправным хозяином-капиталистом и переложив заботы на заместителей, Скуперфильд, как и раньше, всё больше времени начал проводить в безделье и праздности. А такое времяпрепровождение, как известно, быстро и пагубно влияет на характер и состояние мыслительных способностей даже самого трудолюбивого и сообразительного коротышки.
Превращаясь в дармоеда и бездельника, Скуперфильд одновременно приобретал уже почти забытые им идиотские привычки. Он снова стал подозрителен, мелочен, скуп и сварлив. На каждом шагу ему мерещилось, что все вокруг пытаются его в чем-то надуть, недоплатить или недовесить… Он опять начал подбирать повсюду кривые гвозди, исписанные ручки и яркие металлические банки из-под лимонада. Этот хлам он складывал в свой видавший виды цилиндр, а затем нахлобучивал его на голову.
Несмотря на все свои странности и причуды, Скуперфильд по-прежнему очень любил животных. До тех пор пока он трудился на своей фабрике, в его доме было полно разнообразной живности – рыбок, ежей, кроликов, морских свинок и даже один козлёнок. Однако всю эту веселую компанию приходилось ежедневно кормить, и эта необходимость постепенно стала вызывать у Скуперфильда приступы жадности. Пока он мучительно разрывался между любовью к деньгам и любовью к животным, его питомцы заметно отощали и начали разбегаться. Мелкую живность приютили соседи, а оставшегося последним козлёнка Скуперфильд, скрепя сердце, продал за двадцать фертингов местному фермеру. Добрый фермер разрешил Скуперфильду, когда он только захочет, навещать козлёнка. Однако для таких визитов нужно было тратиться на угощения, и свидание всякий раз откладывалось.
Отсылку третьей части я нашел. Во второй она, однозначно, идет к первым двум книгам Носова, особенно к первой. Конечно, странно считать, что в "продолжении книги", формально и чисто формально могущем называться фанфиком, может быть литературная отсылка к самому канону. Однако "Остров голубой звезды", как и "Снова на луне" - это в первую очередь продолжение третьей книги, "Незнайки на луне".
А она все-таки более серьезная, чем первая, и даже чуть более серьезная, чем вторая. Все-таки в ней рисуется вполне себе антиутопия, в отличие от первой книги с ее "детской утопией", и второй с ее "раем, в который впустили зверей". НвСГ слишком сказочная для детального анализа, и она даже сама это подчеркивает своей волшебной, а не технологической завязкой. Хотя среди сказочных механизмов Солнечного города вполне себе попадаются гениальные изобретения - как с точки зреия ознакомления детей с принципами обратной связи ("Циркулина" и "Планетарка"), так и с точки зрения "предвидения будущего" - Носов в типографии прямо-таки описал принцип лазерного принтера, хотя он вроде бы появился позже.
В отличие от них третья книга более серьезна. И, как и в третьей, в четвертой и пятой (уже авторства Бориса Карлова) поднимаются серьезные конфликты, отсутствовавшие в первой и второй книгах. Рабство и похищения людей ОГЗ, "вечные девяностые" первой и неизвестноотцовщина третьей части разительно контрастируют со второй частью с ее возвращением в мирное и спокойное общество земных коротышек. Профессор Злючкин из второй части - это скорее комический, а не отрицательный образ, хотя ухваченный довольно верно *пристально смотрит в сторону истериков от климатологии*. Поэтому я и считаю, что вторая часть - это отсылка к первым двум книгам.
А вот первая часть... То, что она представляет собой наши родные девяностые - это очевидно с первой строчки. Однако там явно тоже есть какая-то отсылка. Но вот к чему?.. Этого я понять не могу.
И бонусом к моим рассуждениям - великолепная цитата из первой части СНЛ.
Тут мы сделаем небольшое отступление, для того чтобы напомнить читателю о существовании столь заметной фигуры, как Скуперфильд. Легкомысленно ввязавшись когда-то в игру с акциями «Гигантских растений» и потеряв всё, что у него было, бедняга остался на собственной фабрике простым рабочим. Поскольку макаронное дело Скуперфильд хорошо знал и любил, работал он исправно и добросовестно.
Сначала он был подручным на тестомешалке, потом ему доверили самостоятельную работу на прессе. С интересом вникая в премудрости производства, он сделал несколько толковых предложений по переустройству своего цеха.
Скуперфильда начали уважать и некоторое время спустя даже выбрали бригадиром. На этой должности он проработал целый год. За это время дело, благодаря его стараниям, пошло так хорошо, что, когда настало время выбирать директора, рабочие дружно проголосовали за него.
Многие, конечно, смеялись над его чудачествами и скупостью, вошедшей в поговорку, однако теперь его бережливость шла всем только на пользу, а знание дела приносило фабрике невиданные доселе прибыли. Макаронное заведение Скуперфильда было едва ли не единственным, сохранившим и даже приумножившим своё богатство во время всеобщей неразберихи. В отличие от других продуктов питания, макароны Скуперфильда не переводились на прилавках магазинов. А как только деньги снова вошли в оборот, фертинги потекли в кассу макаронного заведения золотой рекой.
Тут натура Скуперфильда взяла своё, и он, наняв хорошего юриста, тайно скупил все акции макаронной фабрики, ловко взяв для этого ссуду у своего собственного предприятия.
Став опять полноправным хозяином-капиталистом и переложив заботы на заместителей, Скуперфильд, как и раньше, всё больше времени начал проводить в безделье и праздности. А такое времяпрепровождение, как известно, быстро и пагубно влияет на характер и состояние мыслительных способностей даже самого трудолюбивого и сообразительного коротышки.
Превращаясь в дармоеда и бездельника, Скуперфильд одновременно приобретал уже почти забытые им идиотские привычки. Он снова стал подозрителен, мелочен, скуп и сварлив. На каждом шагу ему мерещилось, что все вокруг пытаются его в чем-то надуть, недоплатить или недовесить… Он опять начал подбирать повсюду кривые гвозди, исписанные ручки и яркие металлические банки из-под лимонада. Этот хлам он складывал в свой видавший виды цилиндр, а затем нахлобучивал его на голову.
Несмотря на все свои странности и причуды, Скуперфильд по-прежнему очень любил животных. До тех пор пока он трудился на своей фабрике, в его доме было полно разнообразной живности – рыбок, ежей, кроликов, морских свинок и даже один козлёнок. Однако всю эту веселую компанию приходилось ежедневно кормить, и эта необходимость постепенно стала вызывать у Скуперфильда приступы жадности. Пока он мучительно разрывался между любовью к деньгам и любовью к животным, его питомцы заметно отощали и начали разбегаться. Мелкую живность приютили соседи, а оставшегося последним козлёнка Скуперфильд, скрепя сердце, продал за двадцать фертингов местному фермеру. Добрый фермер разрешил Скуперфильду, когда он только захочет, навещать козлёнка. Однако для таких визитов нужно было тратиться на угощения, и свидание всякий раз откладывалось.