09.04.2014 в 12:00
Пишет Jenious:Одесса 40K.
URL записи09.04.2014 в 10:46
Пишет Badb Catha:Одесса-мама 41го тысячелетия))
Любимое хулиганство с ЗФБ. Экспромт-гон в одну персону.
Название: Альфа и Омега
Автор: Badb Catha
Бета: Борис Годунов, ДШБ
Размер: мини, 1103 слова
Пейринг/Персонажи: инквизиторы Иржи Степенко и Симеон Цинберг
Категория: джен
Жанр: повседневность, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Шо вы таки знаете о тяжких буднях Имперской Инквизиции? Ща мы расскажем вам, как оно бывает. И лопни мои глаза, кого я вижу? Да это же ученики старого инквизитора ребе Исаака Гольца...
читать дальше
Сизый дымок тонкой струйкой вился вокруг дула болтера. Ардет Жерано провожал его печальным карим глазом, и на душе у него была осень. Вы спросите, за что такому уважаемому человеку делалось тоскливо? Как может быть на душе осень, если у тебя есть ритуальная комната, суетящийся кабал кругом и богатая треба Меняющему Пути? Но вам любой шлимазл скажет, что содержать культ в имперском улье – это не одно и то же, что иметь игорный дом с мадмуазелями и регицидом. И вам точно сделается тоскливо, если в самый разгар ритуала с гиканьем и топотом к вам вломится имперская инквизиция и как последнего поца тыкнет носом в пол. Хорошо, что хоть челюсть с ходу не пожали. А вот Мейсаху ногу таки укоротили – инквизитор явно не любит, когда кто-то бегает быстрее его. И что с того, что весь кагал тзинчитов жался вокруг него? Жерано чувствовал себя одиноким, словно кусок мяса в банке гроксовой тушенки. Не мирный культ, а сплошное расстройство.
Ардет вполуха слушал стоны и бормотание притихшего в уголке Мейсаха и молился Тзинчу. У другого на его месте от такого несчастья стали бы слезы ходить из глаз, но Жерано сидел, словно при насморке выпил слабительного. Надо же было так проколоться. Повязали-то их на горячем, и не отвертишься, сколько не делай невинность на лице. Пяток трупов босяков с подулья, расписанных тайными знаками, самому последнему биндюжнику лепят в глаза правду-матку за то, что Ардет таки глава этого шалмана. И дернул же Меняющий Пути его за язык, когда кривая хаоситская дорожка свела с лидером конкурирующего культа. Жерано тогда говорил много и красиво, он сказал много умных слов, и среди них не было ни одного ругательного. Он таки думал, что кхорнатский заводила не умнее своего сапога. Но эта морда разлепила ясны очи и показала, что уши у нее на приемник настроены и все, что надо, она поняла. А потом конкурент сказал мало, но сказал смачно.
– Ардет, из меня друг, конечно, дерьмовый, но как врагу мне цены нет.
А через десять дней, он таки взял Жерано за тухес, да так взял, что кричать стыдно, а убежать больно. Это ж где такое в варпе видано, чтобы глава кхорнатского культа, тиранида ему в брюхо, оказался имперским инквизитором? И сейчас эта самая ищейка Бога-Трупа и её свита так некультурно целятся из своих волын в Ардета и его коллег.
– Всем стоять! Руки за ноги, ноги за спину, копчик вверх! Это не ограбление, это Имперская Инквизиция!
Под этот жизнеутверждающий клич комната начинает напоминать городской омнибус в час пересменки в фабричных блоках. Стремительно и молчаливо во все щели протискиваются увешанные оружием тени. А следом за подручными, сияя инсигнией, как паровоз в ночи появляется еще один инквизитор.
– Ша! Всем три шага назад и дышать носом! – пленитель Ардета и не думает уступать позиций. Вальяжно поигрывая волыной, он с понтом на морда наступает на зашедших на огонек.
– Ох, ты ж лопни мои глаза, если это не мосье Иржи Степенко, – новоприбывший явно опознал коллегу и таки жаждет поздоровкаться поближе. – Как ваше ничего?
– Мосье Цинберг, и вас тем же концом и в то же место. Что вы забыли в этом гнезде порока?
– Здрасьте вам через окно! Симеон знает за культ и вот он пришел навести порядку у тому бардаку.
– Я вас умоляю! Отдохните от этой мысли! Здесь и без вас все вертится по воле Императора.
– Заместо того, шоб говорить такие слова, закрыли бы рот с другой стороны. Я забыл свой монокль, или вы, просидев здесь больше часа, еще не сделали этим еретикам большое огорчение в организме?
– Вы таки будете меня учить? Найдите себе еретиков и прижигайте им пятки, но не в моем шалмане.
– Знаете, мосье Степенко, у моих мальчиков от ваших разговоров делается нетерпение, и если вы сей минут не отправите к варповой бабушке этих недостойных в глазах Императора, то мне придется сделать вам неприятность. Мои ребята тут немного пошумят, постреляют туда-сюда, а потом сделают вид, что даже не заходили.
– И шо вы себе думаете, что стоит показать вашу пукалку, как мосье Иржи тут же побежит прятаться под юбку к тете Саре?
– Ой-вей, пять болтеров – не пачка лхо, они таки стреляют. Но вы же не окно в сороритской бане – зачем в вас дырка?
– Я, значит, вожусь с этим шалманом, наживаю себе геморрой, плешь и лишний вес свинца в организме. А вы таки имеете наглость ворваться посреди банкета, размахивать волыной, как скаженному, и требовать свою порцию. Идите, как хочете, но шоб не в мою сторону.
– Не дождетесь! А то я не знаю, с какими шлимазлами вы тут водились последние полтора года. Вместо того, чтобы выжечь заразу зараз, вы устраиваете ей парник и курорт. Да с вами после такой истории приличные господа не то что ручкаться не станут, а на одном гектаре не присядут.
– Симеон, вы таки есть у мамы такой цельный дурак или старый ребе Исаак не научил вас про "держи врага еще ближе"?
– Ох, Иржи, если бы вы были идиотом, то я сказал бы вам, как идиоту, но я вас за такого не знаю и упаси Трон вас за такого знать. Но поимейте совесть, со своим радикализмом вы мозолите всему Ордосу глаза хуже пьяного биндюжника во время мессы Императору.
– Не сыпьте мне соль на сахар, мосье Цинберг. Вы, господа пуритане, вечно лезете туда, где вам не праздник, и только и ждете, как бы поломать весь расклад тем, кто, не жалея здоровья, трудится по воле Его на Терре.
Напряженно наблюдая за беседой, Ардет истово шепелявил молитву своему патрону. Нет, он таки не просил себе жизни, этот старый битый молью культист. Нет, Жерано просил ниспослать этим ищейкам Бога-Трупа твердость веры и обилие аргументов. Просил он это неспроста, ведь он знал, до какого кровопролития доводят действительно крепкие убеждения. Это сейчас они только разминаются, а там слово за слово, и его жертва станет еще на пару десятков трупов больше. Но Меняющий Пути явно имел на эту историю свои собственные планы, о которых забыл рассказать Ардету.
– Вы неисправимы, мосье Степенко, – новоприбывший хлопнул Иржи по плечу и с притворным вздохом обвел собравшихся стволом инферно-пистолета. Собравшиеся нервно вздрогнули и растеклись по стенам. – Что думаете делать с этим шалманом?
– Знаете, старый Исаак всегда говорил за то, что "не знаешь как сделать, сделай так, чтоб пуританин удивился". Вот оно, мое предложение: а не запалить нам эту халабуду со всех концов?
– Иржи, вы сделали мне радость, за такие слова я вас поцелую, как своего родного дядю. Таки почтим мудрость ребе Исаака, – улыбнулся Симеон, придавив курок своего оружия.
И в реве поднявшегося пламени каждый услышал свое: старый культист Жерано – ехидный смешок своего повелителя, Иржи – вопли мерзких еретиков и многообещающие завывания варпа, мосье Цинберг – пенье ангелов и трубный глас. Но интереснее всего то, чего мосье Цинберг не слышит, а не слышит он, как выходящий из покоя Степенко негромко приговаривает, обращаясь к потрепанному фолианту, уютно устроившемуся на цепи под плащом:
– Конечно-конечно, ведь все, что нужно, я уже получил.
URL записиЛюбимое хулиганство с ЗФБ. Экспромт-гон в одну персону.
Название: Альфа и Омега
Автор: Badb Catha
Бета: Борис Годунов, ДШБ
Размер: мини, 1103 слова
Пейринг/Персонажи: инквизиторы Иржи Степенко и Симеон Цинберг
Категория: джен
Жанр: повседневность, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Шо вы таки знаете о тяжких буднях Имперской Инквизиции? Ща мы расскажем вам, как оно бывает. И лопни мои глаза, кого я вижу? Да это же ученики старого инквизитора ребе Исаака Гольца...
читать дальше
Сизый дымок тонкой струйкой вился вокруг дула болтера. Ардет Жерано провожал его печальным карим глазом, и на душе у него была осень. Вы спросите, за что такому уважаемому человеку делалось тоскливо? Как может быть на душе осень, если у тебя есть ритуальная комната, суетящийся кабал кругом и богатая треба Меняющему Пути? Но вам любой шлимазл скажет, что содержать культ в имперском улье – это не одно и то же, что иметь игорный дом с мадмуазелями и регицидом. И вам точно сделается тоскливо, если в самый разгар ритуала с гиканьем и топотом к вам вломится имперская инквизиция и как последнего поца тыкнет носом в пол. Хорошо, что хоть челюсть с ходу не пожали. А вот Мейсаху ногу таки укоротили – инквизитор явно не любит, когда кто-то бегает быстрее его. И что с того, что весь кагал тзинчитов жался вокруг него? Жерано чувствовал себя одиноким, словно кусок мяса в банке гроксовой тушенки. Не мирный культ, а сплошное расстройство.
Ардет вполуха слушал стоны и бормотание притихшего в уголке Мейсаха и молился Тзинчу. У другого на его месте от такого несчастья стали бы слезы ходить из глаз, но Жерано сидел, словно при насморке выпил слабительного. Надо же было так проколоться. Повязали-то их на горячем, и не отвертишься, сколько не делай невинность на лице. Пяток трупов босяков с подулья, расписанных тайными знаками, самому последнему биндюжнику лепят в глаза правду-матку за то, что Ардет таки глава этого шалмана. И дернул же Меняющий Пути его за язык, когда кривая хаоситская дорожка свела с лидером конкурирующего культа. Жерано тогда говорил много и красиво, он сказал много умных слов, и среди них не было ни одного ругательного. Он таки думал, что кхорнатский заводила не умнее своего сапога. Но эта морда разлепила ясны очи и показала, что уши у нее на приемник настроены и все, что надо, она поняла. А потом конкурент сказал мало, но сказал смачно.
– Ардет, из меня друг, конечно, дерьмовый, но как врагу мне цены нет.
А через десять дней, он таки взял Жерано за тухес, да так взял, что кричать стыдно, а убежать больно. Это ж где такое в варпе видано, чтобы глава кхорнатского культа, тиранида ему в брюхо, оказался имперским инквизитором? И сейчас эта самая ищейка Бога-Трупа и её свита так некультурно целятся из своих волын в Ардета и его коллег.
– Всем стоять! Руки за ноги, ноги за спину, копчик вверх! Это не ограбление, это Имперская Инквизиция!
Под этот жизнеутверждающий клич комната начинает напоминать городской омнибус в час пересменки в фабричных блоках. Стремительно и молчаливо во все щели протискиваются увешанные оружием тени. А следом за подручными, сияя инсигнией, как паровоз в ночи появляется еще один инквизитор.
– Ша! Всем три шага назад и дышать носом! – пленитель Ардета и не думает уступать позиций. Вальяжно поигрывая волыной, он с понтом на морда наступает на зашедших на огонек.
– Ох, ты ж лопни мои глаза, если это не мосье Иржи Степенко, – новоприбывший явно опознал коллегу и таки жаждет поздоровкаться поближе. – Как ваше ничего?
– Мосье Цинберг, и вас тем же концом и в то же место. Что вы забыли в этом гнезде порока?
– Здрасьте вам через окно! Симеон знает за культ и вот он пришел навести порядку у тому бардаку.
– Я вас умоляю! Отдохните от этой мысли! Здесь и без вас все вертится по воле Императора.
– Заместо того, шоб говорить такие слова, закрыли бы рот с другой стороны. Я забыл свой монокль, или вы, просидев здесь больше часа, еще не сделали этим еретикам большое огорчение в организме?
– Вы таки будете меня учить? Найдите себе еретиков и прижигайте им пятки, но не в моем шалмане.
– Знаете, мосье Степенко, у моих мальчиков от ваших разговоров делается нетерпение, и если вы сей минут не отправите к варповой бабушке этих недостойных в глазах Императора, то мне придется сделать вам неприятность. Мои ребята тут немного пошумят, постреляют туда-сюда, а потом сделают вид, что даже не заходили.
– И шо вы себе думаете, что стоит показать вашу пукалку, как мосье Иржи тут же побежит прятаться под юбку к тете Саре?
– Ой-вей, пять болтеров – не пачка лхо, они таки стреляют. Но вы же не окно в сороритской бане – зачем в вас дырка?
– Я, значит, вожусь с этим шалманом, наживаю себе геморрой, плешь и лишний вес свинца в организме. А вы таки имеете наглость ворваться посреди банкета, размахивать волыной, как скаженному, и требовать свою порцию. Идите, как хочете, но шоб не в мою сторону.
– Не дождетесь! А то я не знаю, с какими шлимазлами вы тут водились последние полтора года. Вместо того, чтобы выжечь заразу зараз, вы устраиваете ей парник и курорт. Да с вами после такой истории приличные господа не то что ручкаться не станут, а на одном гектаре не присядут.
– Симеон, вы таки есть у мамы такой цельный дурак или старый ребе Исаак не научил вас про "держи врага еще ближе"?
– Ох, Иржи, если бы вы были идиотом, то я сказал бы вам, как идиоту, но я вас за такого не знаю и упаси Трон вас за такого знать. Но поимейте совесть, со своим радикализмом вы мозолите всему Ордосу глаза хуже пьяного биндюжника во время мессы Императору.
– Не сыпьте мне соль на сахар, мосье Цинберг. Вы, господа пуритане, вечно лезете туда, где вам не праздник, и только и ждете, как бы поломать весь расклад тем, кто, не жалея здоровья, трудится по воле Его на Терре.
Напряженно наблюдая за беседой, Ардет истово шепелявил молитву своему патрону. Нет, он таки не просил себе жизни, этот старый битый молью культист. Нет, Жерано просил ниспослать этим ищейкам Бога-Трупа твердость веры и обилие аргументов. Просил он это неспроста, ведь он знал, до какого кровопролития доводят действительно крепкие убеждения. Это сейчас они только разминаются, а там слово за слово, и его жертва станет еще на пару десятков трупов больше. Но Меняющий Пути явно имел на эту историю свои собственные планы, о которых забыл рассказать Ардету.
– Вы неисправимы, мосье Степенко, – новоприбывший хлопнул Иржи по плечу и с притворным вздохом обвел собравшихся стволом инферно-пистолета. Собравшиеся нервно вздрогнули и растеклись по стенам. – Что думаете делать с этим шалманом?
– Знаете, старый Исаак всегда говорил за то, что "не знаешь как сделать, сделай так, чтоб пуританин удивился". Вот оно, мое предложение: а не запалить нам эту халабуду со всех концов?
– Иржи, вы сделали мне радость, за такие слова я вас поцелую, как своего родного дядю. Таки почтим мудрость ребе Исаака, – улыбнулся Симеон, придавив курок своего оружия.
И в реве поднявшегося пламени каждый услышал свое: старый культист Жерано – ехидный смешок своего повелителя, Иржи – вопли мерзких еретиков и многообещающие завывания варпа, мосье Цинберг – пенье ангелов и трубный глас. Но интереснее всего то, чего мосье Цинберг не слышит, а не слышит он, как выходящий из покоя Степенко негромко приговаривает, обращаясь к потрепанному фолианту, уютно устроившемуся на цепи под плащом:
– Конечно-конечно, ведь все, что нужно, я уже получил.